Рафаэль Санти – человек, победивший тьму

Обрушившаяся на человечество пандемия коронавируса вконец нарушила и всю его культурную жизнь. Так, в Италии не состоялась выставка, посвященная 500-летию со дня смерти Рафаэля Санти (1483–1520) – дата эта приходится на 6 апреля.

Он прожил всего 37 лет, менее чем на год пережив своего старшего хорошего знакомца Леонардо да Винчи (1452–1519), чью памятную дату мы отмечали год тому назад. Умер Рафаэль в самом расцвете творческих сил – в общем-то, неожиданно для его друзей и учеников. Всего-навсего 37 лет жизни, но они были насыщены работой и творчеством, включая грандиозную роспись покоев – станц – Ватиканского дворца.

Конечно, Рафаэль не обладал той широтой и универсальностью, какой обладал Леонардо. Но великий живописец Рафаэль оставил заметный след и в истории архитектуры – после ухода в мир иной своего земляка (родом из Урбино, что в Умбрии) Донато Браманте Рафаэль продолжил строительство собора святого Петра, разработав свой оригинальный проект величественного здания. Настоящий человек эпохи Возрождения, Рафаэль руководил археологическими изысканиями в Риме и реставрацией античных памятников. Наконец, он писал стихи.

А разработкой Рафаэля-дизайнера мы можем любоваться и сегодня – именно он ведь придумал форму, которую и поныне носит швейцарская гвардия Ватикана. 

Имя Рафаэля стало символом изысканности и утонченности в искусстве, безупречного вкуса. Современники отмечали, что он обладал хорошими манерами, производил приятное впечатление на всех, с кем ему доводилось общаться.

Гением человека делают его время и его окружение, т. е. тот круг людей и предметов материальной и духовной культуры, у которых он набирается знаний, опыта, вдохновения. Рафаэль родился в семье неплохого живописца Джованни Санти – и у него получил первые уроки художественного мастерства. Помимо всего прочего, отец занимал пост советника по вопросам искусства у герцога Федериго де Монтефельтро – известного мецената и ценителя искусств. В его урбинском замке мальчик видел фрески Пьеро делла Франческа. После ранней смерти отца Рафаэль постигал секреты мастерства у выдающегося художника – Пьетро Перуджино.

Становление Рафаэля завершилось во Флоренции – в этой художественной столице Италии, где в то время творили Леонардо и Микеланджело Буонарроти. Как раз в тот момент, когда юноша прибыл во Флоренцию, там возле Палаццо Веккио был установлен «Давид» Микеланджело. Эта статуя произвела настолько глубокое впечатление на флорентинцев, что в городе на какое-то время стали летосчисление вести от «установки Давида»: «такого-то числа, месяца, года» от оного события!

Духовно-интеллектуальную атмосферу тогдашней Флоренции определяли горячие споры вокруг картонов фресок непримиримых антагонистов Леонардо и Микеланджело – эти фрески, изображающие ключевые моменты военной истории Флоренции, должны были украсить зал в Палаццо Веккио – здании правительства республики. И хотя эти работы не состоялись, замыслы Леонардо и Микеланджело, дошедшие до нас лишь в позднейших копиях – замыслы идейно столь разные, – восхищают как образцы батальной живописи, передачи сложных состояний человека.

Рафаэль многому научился у Леонардо – он стал под его влиянием серьезно изучать анатомию, механику движений, но вовсе не стал его слепым подражателем.

Загадка, волнующая историков искусства: был ли Рафаэль лично знаком с Альбрехтом Дюрером (1471–1528), который в 1505 г., путешествуя по Италии, заезжал во Флоренцию. В любом случае, немецкий художник послал итальянскому коллеге в подарок свой рисунок, который Рафаэль хранил у себя как реликвию.

Мировая слава пришла к Рафаэлю в Риме, куда он перебрался в 1508 г., чтобы выполнять грандиозные заказы папы Юлия II (1443–1513, папа с 1503-го).

В бытность Юлия II понтификом Вечный город посетил в составе церковно-дипломатической миссии Мартин Лютер – ровесник Рафаэля (родился он в 1483 г. на полгода позже живописца). Моральное падение, разложение римской курии, полное расхождение образа жизни высокопоставленных церковников с тем, что они проповедовали пастве, произвели на Лютера неизгладимое впечатление, и это, несомненно, подтолкнуло сурового немецкого монаха-августинца и богослова к его поистине революционному выступлению 1517 г., начавшему Реформацию.

Антагонисты по духу своему, отцы-идеологи протестантизма и могучие титаны Возрождения сделали каждый по-своему одно общее дело: они нанесли решающий, смертельный удар по средневековью, его мироощущению, проторив тем самым путь к утверждению нового, буржуазного общества. А то, что Рафаэль и художники его круга создавали свое новое, светлое, жизнеутверждающее искусство на деньги самой католической церкви, освящавшей замшелые старые порядки, – в этом не только замечательная ирония истории, но и поучительный пример того, как можно и нужно использовать материально-финансовые ресурсы противника на свое прогрессивное дело. 

Философия в живописи и живопись в философии

Мое любимое произведение Рафаэля Санти – конечно же, фреска «Афинская школа». Ренессанс возродил интерес к античной философии – сначала к идеализму Платона, а затем и к материализму Эпикура (вернее, поначалу скорее лишь к его гедонизму – к воспеванию телесных утех, наслаждений в противовес средневеково-монашескому аскетизму). В 1438 г. Медичи основали во Флоренции Академию, как бы возродив этим платоновскую Академию, закрытую Юстинианом в 529 г.

Дав широчайшую панораму всей древнегреческой (и не только) философии, Рафаэль в центр своей композиции поставил идейный конфликт учителя и ученика – Платона и Аристотеля. Вспомним знаменитое: «Платон мне друг, но истина – еще больший друг!» Это – гениальное композиционное решение, в котором схвачена» суть борьбы в философии, что издревле движет ее вперед: борьба идеалистического и материалистического направлений – по основному вопросу философии.

Разумеется, Аристотеля нельзя считать философом-материалистом, однако в противовес последовательному «чистому» идеализму Платона в его философии все же присутствует заметная материалистическая тенденция, которая, собственно, и нашла выражение в споре Аристотеля с Платоном. Кроме того, Аристотель сошел с линии Сократа – Платона, зацикленных на проблемах самопознания человека, и снова обратился к изучению природы, окружающего материального мира, по праву считаясь основоположником зоологии, минералогии и других естественных наук.

Отношение к Платону и Аристотелю неоднократно диаметрально менялось в ходе дальнейшего развития европейской мысли. Вероучение христианской церкви проходило свое становление во взаимодействии с, в общем-то, конкурировавшим с ним неоплатонизмом начала нашей эры. Но уже Августин Блаженный (354–430) стал использовать неоплатонизм для обоснования христианских догматов, в частности – догмата о Троице. Зато в средние века католические теологи берут на вооружение теперь уже усвоенного через арабскую философию Аристотеля – выхолощенного, догматизированного, освященного авторитетом церкви. Что, впрочем, не мешало использовать аристотелизм и «еретикам», подрывавшим исподволь официальное мировоззрение, – линия, идущая от арабского мыслителя Ибн Рушда (Аверроэса).

И вот философия итальянского Возрождения восстает против схоластического Аристотеля, обращаясь снова к Платону. Не случайно, наверное, Рафаэль пишет своего Платона со старого, бесконечно мудрого и глубокого Леонардо – видимо, в споре Платона с Аристотелем симпатии автора фрески больше на стороне первого.

Образы окружающих главных мыслителей Греции как бы философов второго эшелона тоже замечательны. Отшельник и «мизантроп» Диоген, с фонариком в руке искавший человека в толпе людской, пребывает в одиночестве, возлежа на ступенях.

Гераклит Эфесский – тот, который учил, что «все течет, все меняется», все в мире возникает из огня и в огонь возвращается, – имеет черты портретного сходства с Микеланджело Буонарроти – могучим, страстным, мятежным, даже брутальным и демоническим. Гераклит – имевший за сложность изложения своих идей прозвище Темный – изображен глубоко задумавшимся над тем, что он пишет. Рядом Пифагор погружен в толстый фолиант – погружен в свой мир чисел. А через плечо в его книгу заглядывает тот самый Аверроэс. У жизнелюбца Эпикура на голове венок Вакха.

Сократ обращается к – предположительно – Ксенофонту. Историк Ксенофонт также являлся учеником Сократа, и он оставил воспоминания о наставнике, которые считаются вторым (после «Диалогов» Платона) по значимости источником сведений о великом мыслителе. Евклид (по другому толкованию – Архимед) что-то страстно объясняет внимательно слушающим его ученикам. Тут же – Клавдий Птолемей, основоположник и крупнейший представитель геоцентрической системы мира.

Свою возлюбленную Рафаэль представил в образе Гипатии – знаменитой ученой женщины, представительницы неоплатонизма, зверски убитой фанатиками-христианами. Не забыл Рафаэль и себя – он занимает скромное место на правом краю картины, изображая прославленного живописца античной Греции – Апеллеса.

В традициях того времени Рафаэль изображает современных ему людей рядом с великими мужами прошлого – и это по-своему выражало связь времен. Интересно и то, что на некоторых фресках из ватиканских станц живописец помещает людей, которые как бы тематически не подходят сюда. Так, на фреске «Диспут» рядом с богословами присутствуют Данте – любимый поэт Рафаэля и фра Анджелико – монах-художник, видный мастер Раннего Возрождения. Там же Рафаэль изобразил неистового доминиканца Джироламо Савонаролу – пламенного обличителя роскоши и дурных нравов знати, взявшего на какое-то время власть во Флоренции, но в итоге казненного за ересь. Эта противоречивая фигура, несомненно, необходима была для передачи всей полноты идейной борьбы в преддверии Реформации.

Во времена Леонардо и Рафаэля философия и искусство были неразрывно связаны друг с другом, они сообща несли заряд тех идей, которые меняли общество. И любое из творений великих мастеров Возрождения – кладезь для философов. 

Культуру… из масс долой!

Готовясь к написанию этой статьи, я поднял с полки книгу-альбом: «Рафаель» – первую книгу из серии «Майстри світового мистецтва», изданную в Киеве в 1990 г. Она двуязычная, со вступительной статьей профессора П. А. Белецкого, и, как указано в аннотации, «издание рассчитано на школьников, студентов и широкий круг любителей изобразительного искусства». Прекрасное, я бы сказал – изысканно оформленное издание – с 80 репродукциями работ Рафаэля, отпечатанное на отличной мелованной бумаге; и стоила эта книга совсем недорого – всего 4 рубля.

Сегодня что-нибудь похожее стоило б, наверное, не одну сотню гривен – так, в четверть, а то и в треть минимальной пенсии! А тогда прекрасная книга о Рафаэле была вполне по карману широкому кругу любителей. Однако больше всего меня поразил тираж издания – 50000 экземпляров! В наше время хорошие, умные книги издаются тиражами, дай бог, хотя б в тысчонку штук, а тогда, при «мрачном и бесчеловечном режиме», такие издания предназначались для массового читателя, для юношества в первую голову, – книги были призваны нести культуру в массы!

Не знаю, однако, была ли начатая в 1990 г. серия продолжена – ведь уже вскоре подлинная культура в нашей стране потеряет всякую общественную ценность и значимость, заменившись культом вещей, «дорогих тачек», телевизионной «жвачкой», низкопробной макулатурой и кривляньем людей, по недоразумению называемых художниками и артистами. В итоге мы все чаще видим, как возле мусорных баков валяются выброшенные старые добрые книжки – какие-то из них «декоммунизированы», а какие-то, по-видимому, стали попросту никому ненужными после смерти их старых, из того еще поколения, хозяев – и молодежь избавляется от этого ненужного наследства, лишь захламляющего недвижимость.

Упадок книжности в нашей стране – да и во всем мире, наверное! – проявляется и во время пресловутого карантина. Постсоветские страны столкнулись с весьма примечательным явлением: когда власти объявили в целях самоизоляции граждан выходные, многие люди рванули большими шумными компаниями «на шашлычок».

В этом – проявление не только легкомысленности и безответственности людей, но и упадка культуры населения. Всякий нормальный человек – нормальный в моем субъективном понимании! – использовал бы вынужденное заточение для чтения, для самообразования и культурно-интеллектуального развития. Но поскольку многие современные люди вообще ничего не читают и даже потребности в чтении не имеют, они и обратились к куда более привычным для них формам досуга – к застолью в тепленькой компании под водочку да разговоры ни о чем! Боюсь, очень многим людям в той ситуации, что сложилась, действительно дома нечем заняться.

Это к вопросу о важности и необходимости сокращения рабочего дня – ради соответствующего увеличения свободного времени людей. Вроде бы безусловно благое дело – но в существующем обществе, при принятой в нем системе ценностей оно не принесет обществу никакой пользы. Ибо люди в большинстве своем стали бы использовать лишние свободные часы не для гармоничного развития личности и не для активного участия в общественной жизни, а все для того же, привычного: для шопинга, сидения в пивнушках и бесконечного, бесцельного зависания в соцсетях.

Ясное дело, нынешнее государство менее всего заинтересовано как в гармоническом развитии личностей, так и, тем более, в активном участии людей в жизни общества. Потому-то оно и не оказывает содействия выпуску действительно умных, достойных книжек. И если даже государственные мужи ратуют за развитие культуры, законы какие-то принимают, речь на самом деле идет о чем-то другом.

Вот и президент Владимир Зеленский, обращаясь к посаженным на карантин согражданам, порекомендовал им, помимо решения демографической проблемы, виртуально посещать очень сомнительные музеи и читать крайне неоднозначных украинских авторов. А ведь мог бы лидер нации вспомнить тех величайших гениев человечества, чьи большие юбилеи отмечаются в текущем году: Рафаэля, Гегеля, Бетховена.

Впрочем, кто сегодня будет читать Гегеля? Что же касается Бетховена, то при упоминании о нем я всегда вспоминаю старый, перестроечной поры анекдот:

Молодого человека спрашивают:

– Ты слушал когда-нибудь музыку, которую написал Бетховен?

– Не-е-ет… Я все рок-группы знаю: «Пинк Флойд» знаю, «Дип Пёрпл» знаю, «Юрайя Хип» знаю. Но такую группу – «Бит Ховен» – слышу впервые!

Боюсь, значительная масса сегодняшней молодежи и классики рока не знает, так что «Дип Пёрпл» для них ровно такой же пустой звук, как и «Бит Ховен».

А еще бы мог президент посоветовать родителям, чтоб почитали на карантине детям сказки Джанни Родари, которому в этом году исполнилось бы 100 лет. Хотя его «Приключения Чиполлино» по нынешним меркам – опасная коммунистическая пропаганда, которую следовало бы запретить да из всех детских библиотек изъять!

Раз уж на то пошло, раз уж надобно национальную культуру продвигать, мог бы глава государства вспомнить о приближающемся – в следующем году – юбилее Леси Украинки. Но к классикам украинской литературы в нашей стране отношение особое: их знают в лицо, им поклоняются как идолам, не читая их и стараясь не вникать в те общественно-политические идеи, которые оные классики выражали.

Классика – украинская, русская, да какая угодно – тоже опасна и неугодна, так как несет заряд гуманизма, критического восприятия действительности, требований социальной справедливости, неприятия всего, что олицетворяет нынешняя власть.

Но тьма средневековья не вечна!

У Рафаэля Санти тяга человека к знаниям своеобразно выражена в его ранней «Мадонне Конестабиле». Богоматерь с божественным младенцем на коленях читает книгу, а маленький Иисус с интересом вглядывается в книжку, будто бы понимает, что там написано! Жизнь титанов Возрождения и пришлась-то на тот период, когда развитие получило книгопечатание, когда знания действительно пошли в массы.

Светлое искусство Рафаэля Санти и других гениев Ренессанса разогнало тьму средневековья, но в наше время средневековье снова возвращается – что особенно проявляется на Украине, охваченной мракобесием. Многие атрибуты Темных веков у нас нынче налицо: судилища инквизиции над неугодными, гонения на недостаточно патриотичных еретиков, индексы запрещенных книг. Государством издаются законы, требующие под страхом штрафов и тюремного заключения придерживаться определенных неоспоримых истин и не пропагандировать учения, объявленные ересью.

Книги прилюдно уже горели – как, собственно, и люди тоже… Поступило даже предложение – да не от кого-нибудь, а от директора Украинского института книги! – выбросить из библиотек страны скопом все книги, изданные до 1991 г.

А уж по части нетерпимости т. н. общества к инакомыслию Украина XXI столетия могла бы послужить образцом для Европы эпохи ведовских процессов.

Даже нынешняя пандемия выглядит как реминисценция чумных и оспенных эпидемий прошлого, знаменующих наступление, как говорят, Нового Средневековья.

Но хочется верить, что Знание и Культура снова победят средневековый мрак. Искусство Рафаэля ведь побеждало тьму и много спустя после ухода художника из жизни. Его величайший шедевр, очутившийся в Дрездене, – «Сикстинская мадонна» – оказался сильней и людоедского фашистского режима в Германии, и варварства англо-американских «цивилизаторов», уничтоживших аккурат в день любви, в День святого Валентина, Дрезден. Картину Рафаэля спасли советский солдат и советский реставратор – чтобы затем вернуть ее на место прописки вопреки общепринятой в этом мире практике отнимать культурные ценности у побежденных на войне…